Сегодня наш гость — доктор хабилитат медицины, заведующий клиникой артериальной гипертензии, действительный член Коллегии Американских Кардиологов Александр Павлович Карауш.
Александр Павлович, как так получилось, что в 36 лет Вы уже получили степень доктор хабилитат медицины? Как правило, такие события случаются все-таки попозже?
У меня по жизни почему-то практически всегда случалось так, что я шел немного впереди своих одногодок. Например, в 5 лет я уже пошел в школу. А получилось так, всего-навсего из-за того, что меня не с кем было оставлять дома, и поскольку моя мама была учительницей начальных классов, было принято решение идти в первый класс.
Окончил я школу тоже раньше положенного, когда мне было неполных 16 лет. Представьте себе, что когда я принес документы для поступления в Медицинский институт, их не захотели принимать, так как у меня еще не было паспорта (мне не полагалось его иметь по возрасту). Ведь школу в то время оканчивали в 17, а то и в 18 лет. Так что все складывалось само собой.
Расскажите, пожалуйста, немного о своем детстве.
Детство было замечательным. Мы жили в Флорештском районе, в селе Чутулешты. Это очень красивое место на берегу реки Реут. Отец и мама работали в школе. Мама, как я уже говорил выше, была учителем начальных классов, а отец он преподавал географию и химию. Мы с сестрой, которая старше меня на 8 лет, как и все дети, учились и жили своей жизнью.
А когда Вам пришла мысль связать свою жизнь с медициной, стать врачом?
Не могу сказать, что мечтал об этом всю жизнь, но, тем не менее, считаю, что я сделал правильный выбор. Итак, поначалу я даже и не предполагал, что буду врачом, так как в детстве я очень любил спорт, в особенности футбол. С 1974 года я помню практически все матчи, которые пришлось играть нашей молдавской команде «Нистру» в Чемпионатах СССР. Помню до сих пор состав команды в игре, которую «Нистру» выиграла у «Динамо» (Киев). Счет был 1:0 и победный гол забил Рудольф Атамалян, который в то время был моим кумиром. То есть я не просто увлекался футболом, а можно даже сказать бредил им. Да и все остальные виды спорта меня тоже увлекали. К тому времени, когда я учился в 9 классе, я был уверен, что стану профессиональным спортсменом.
Мой план предполагал поступление в Педагогический институт на физвоспитание. Отца такое развитие событий не обрадовало. Но он был мудрым человеком (совсем недавно, всего 3 месяца назад, он внезапно скончался) и не стал категорически настаивать на своем, а просто постарался со мной поговорить. Он объяснил мне, что карьера спортсмена, в частности футболиста, продолжается лет до 35, и это при том, что не будет каких-то травм, сокращающих ее еще до более короткого периода, и просто посоветовал еще раз подумать.
Учеба мне давалась легко, школу окончил с золотой медалью. Мне нравились многие предметы. Но один из наших учителей, а именно физик, Андрей Петрович Ильницкий, настолько интересно вел свои уроки, что физикой я увлекся особенно сильно. Поэтому после разговора с отцом я стал подумывать о радиоэлектронике. Тогда это было достаточно новое и многообещающее направление, и я решил поступать в Политехнический институт и стать инженером. Тем более, что в то время я чинил всем соседям и знакомым радиоприемники, утюги, телевизоры и т. д. и меня это очень увлекало.
Да, был и такой момент. Наши учителя румынского языка очень советовали поступать на журналистику, так как мои успехи по их предметам и особенно сочинения были довольно удачны. Мою тетрадь по литературе даже «похитили» ученики более младшего возраста, чтобы воспользоваться ею, когда придет их время. Позже я даже узнал, кто это сделал. Оказалось, что это была дочь учительницы румынского языка, которая училась на два класса ниже. Так что планов у меня было много, но медицины тогда в моих проектах не было.
Ну и когда же все-таки Вы задумались о медицине?
Случилось так, что я познакомился и сдружился с одним молодым врачом. Моя сестра к тому времени окончила Медицинский институт и работала врачом на «Скорой помощи» во Флорештах. Рядом со станцией «Скорой помощи» была расположена судебно-медицинская экспертиза. Как-то раз я пришел к сестре на работу и случайно встретился с врачом-судмедэкспертом, Андреем Васильевичем (к сожалению, его уже нет в живых). Не смотря на разницу в возрасте, а он был старше меня лет на 8-10, мы с ним нашли общий язык и стали общаться.
И вот как-то летом, когда не было учебы и у меня было много свободного времени, он предложил мне пойти с ним «на происшествие». А я был юношей, который очень любил читать, в том числе и детективы самых разных авторов, как советских, так и иностранных, поэтому на его предложение согласился с радостью, как, наверное, согласились бы и многие ребята моего возраста.
Происшествие, на которое мы приехали, оказалось довольно серьезным. Помню, что в какой-то канаве я вдруг увидел труп человека. Но это меня совершенно не напугало, наоборот все было интересно, казалось, это было какое-то приключение. Потом вместе с Андреем Васильевичем я даже поехал на вскрытие. Видя мой интерес ко всему происходящему, Андрей Васильевич дал мне несколько книг, одну из которых я до сих пор помню – «Медицинская криминалистика». Помнится, я прочитал ее за несколько дней, хотя надо сказать она была достаточно толстая. И вот в то лето, перед последним годом учебы в школе, пока я общался с Андреем Васильевичем, я твердо решил стать судмедэкспертом.
Но в то время я даже представить не мог, что смогу работать врачом в стационаре. Потому что попадая иногда в больницу, то с визитом к родственникам или знакомым, то сам, с ангиной, например, я понимал что это не для меня – не нравились запахи лекарств, какая-то тягостная обстановка и т.д. То ли дело судмедэксперт, думал я тогда, работаешь с милицией, с уголовным розыском. Не жизнь, а сплошные приключения. Но в Медицинский институт я решил поступать окончательно.
Не страшно было, все-таки конкурс в Мединститут всегда был немаленьким?
Волнение, конечно же, было но не так чтоб уж слишком. И вот в 1980 году мы с отцом поехали в Кишинев, подавать документы. Помню, что он купил мне 3 шоколадки и сказал, чтобы я их съел, так как это глюкоза для моих мозгов. Как я уже говорил выше, документы мои приняли с трудом, не смотря на золотую медаль. Человек, который был в приемной комиссии, боялся брать на себя ответственность, но после того, как он посоветовался с вышестоящими товарищами, документы в тот же день все же были приняты. Через две недели мне предстояло приехать в Кишинев для сдачи экзамена (тогда медалисты должны были сдавать один экзамен, а остальные абитуриенты по 4). Для того, чтобы стать судмедэкспертом мне предстояло поступать на лечебный факультет, а экзамен, который надо было сдать — моя любимая физика. Без каких-либо проблем я на отлично сдал экзамен, и, уже счастливым студентом, сразу же уехал домой (тогда оценку объявляли сразу же после сдачи экзамена).
Сложно было учиться? Да и молоды Вы, наверное, были по-сравнению с сокурсниками?
Учеба в институте, студенчество – один из самых интересных периодов жизни. Поначалу, конечно, у меня были кое-какие опасения. Я действительно был самым молодым на курсе, и было немного боязно, что не совсем «вольюсь» в коллектив. Ведь на одном курсе со мной учились ребята не только после армии, но и те, у кого уже было по несколько лет рабочего стажа. Например, в группе со мной был парень старше меня на 8 лет. Но все опасения оказались напрасны, особенно после первой сессии. Надо было сдать два экзамена: органическая химия и история КПСС. От первого – органической химии, наш преподаватель Василий Алексеевич Иванов, меня освободил. А за второй – получил 4. Помнится не смог ответить на вопрос, в каком году были написаны «Соединенные штаты Европы». Но, не смотря на эту 4, это был очень хороший результат, поэтому мой авторитет в глазах соучеников вырос просто неимоверно.
Учиться в институте мне было совершенно не трудно, наоборот очень и очень интересно. Мне нравились практически все предметы, которые приходилось изучать. Так что к тому времени, когда в нашем расписании появилась судмедэкспертиза, а было это уже на 5 курсе, я опять был на распутье. К тому времени уже были пройдены и терапия, и хирургия, и гинекология, которые в свою очередь оказались не менее занимательны, чем судмедэкспертиза. Окончил институт с красным дипломом, вторая и последняя четверка была получена по предмету «Военное дело».
Были ли какие-то запомнившиеся случаи в студенческой жизни?
На 5 курсе экзамен по судмедэкспертизе принимал заведующий кафедрой Георгий Ботезату, который славился своей строгостью. На одной из последних лекций он сообщил нам, когда будет консультация, объяснил что и как предстоит делать, но одним из требований, которые он нам выдвигал среди прочих, была непременная стрижка. В день экзамена все ребята должны были быть коротко подстрижены.
Мне это показалось не очень важным, и я пришел не то что не коротко подстриженным, а прямо сказать довольно патлатым, так как в то время носил длинные волосы. И надо же было такому случиться, что среди многих других экзаменаторов я попал именно к нему. По билету я ответил абсолютно на все вопросы, но вот моя не стриженая голова ему явно не понравилась. Конечно же, он спросил, почему я не выполнил его требований. Как мог я стал оправдываться, но все мои слова его совершенно не трогали. И вот он открывает зачетку…и видит, что там все 5, кроме истории КПСС и военного дела, и говорит, что ладно, мол, вижу, ты парень толковый, но если не ответишь мне на один вопрос по предмету, поставлю тебе 4. Я обрадовался, спрашивайте, говорю. А вопрос был таким: «Как различить как давно, сколько дней назад человек делал стрижку». Конечно же, ответ я знал, ведь предмет мне очень нравился, так что свою пятерку я получил.
А когда Вы решили стать именно кардиологом?
Примерно на 5-6 курсах я увлекся офтальмологией, посещал различные факультативы, кружки. Ольга Григорьевна Самойлова, очень хороший преподаватель гинекологии, советовала мне стать врачом-гинекологом.
Потом я увлекся психиатрией. До сих пор на где-то кафедре психиатрии есть моя фотография, где я совсем еще молодой. В общем, хотелось очень много постичь и все казалось интересным. Но о кардиологии я тогда еще и не думал.
И вот институт окончен. Пришла пора распределения. Тогда в этом плане все было очень строго. В институт приходили данные — куда и сколько врачей, какой специальности требуется и уже исходя из этого можно было подобрать себе место работы.
Как и многие студенты с периферии я старался найти вакансию поближе к дому, к родителям. А во Флорештах было всего две вакансии: кожвенеролог и психиатр-нарколог. Я стал смотреть и другие варианты, но не очень мне нравились те специальности, которые были в списке. На глаза попалось «специальность кардиолог» показалось заманчиво, но это аж в Кантемире, противоположный от дома конец республики, по нашим местным меркам – огромное расстояние.
И что еще для меня тогда имело огромное значение – у меня появилась девушка, с которой я предполагал и дальше идти по жизни. А ей предстояло учиться еще год в университете на экономическом факультете. Исходя из этой ситуации, я хотел быть поближе к ней, может быть даже и в Кишиневе. Короче говоря, было очень сложно принять решение.
Доцент Андрей Банарь, он был тогда проректором и был в комиссии по распределению, увидев мои оценки, поинтересовался, где бы я хотел продолжить свою деятельность. Предложил мне остаться на кафедре патанатомии. Это очень интересная дисциплина, но к тому времени я уже хотел быть доктором, который работает с людьми и это предложение я не принял. И вот, исходя из того, что предлагалось, мне надо было принять решение куда направляться: или кардиологом в Кантемир или во Флорешты поближе к дому, да и девушка с севера республики, то есть недалеко от Флорешт. В итоге, выбрал я специальность психиатра – нарколога во Флорештах.
И вдруг случилось то, что я никак не мог предвидеть и возможно это и есть тот случай, когда говорят: «Это судьба». Я узнал, что есть два места в ординатуре в ВКНЦ (Всесоюзный Кардиологический Научный Центр), которым уже тогда руководил академик Чазов, а ВКНЦ это не только для меня, но и для любого студента не просто мечта, а недостижимая мечта. Во время своего студенчества я встретил одного человека – это был известный ныне доктор Андрей Тестемицану, который мне показал свой документ об окончании ВКНЦ, и это было что-то непостижимое, даже предположить то, что я могу туда попасть, было нереально. Так вот, те два места, которые предлагались в ординатуре ВКНЦ распределялись таким образом, что одному из предполагаемых аспирантов надо было ехать в Москву, а второму можно было остаться в Кишиневе, а в Москве бывать лишь для сдачи экзаменов. Конечно же, очень хотелось поехать в Москву, но в то же время не хотелось уезжать от своей девушки т быть поближе к ней.
И вот мы с одной из однокурсниц, Дианой Бырса, пошли на прием к директору нашего Кардиологического Института академику Михаилу Ильичу Поповичу для собеседования и определения нашей дальнейшей судьбы. И опять передо мной перепутье: и в Москву очень хочется и здесь остаться не мешало бы – ведь девушка не может ехать со мной. Как правильно поступить я не мог определиться до самого последнего момента, вплоть до того, что попросил Диану зайти к Михаилу Ильичу первой, в надежде на то, что в Москву отправят ее. Но Михаил Ильич все же решил побеседовать вначале со мной и в процессе беседы убедил, что надо обязательно ехать в Москву. Хотя в процессе разговора шла речь и о личной жизни, он интересовался женат ли я, и когда узнал все подробности сказал, что если девушка хорошая и понимающая, то она подождет два года и все будет хорошо, но такой шанс, который дается в жизни не каждому упускать нельзя.
От него я вышел в не очень хорошем эмоциональном состоянии, не представлял, как я смогу объяснить своей девушке, что пропаду из поля зрения на целых два года. Мне тогда был 21 год, так что все эти личные моменты играли огромную роль. В итоге, она меня поняла, но возникла еще одна проблема. Мы уже свадьбу планировали весной следующего года, причем была и предполагаемая дата – 20 апреля, так как в этот день мы первый раз встретились, но поскольку мне предстояло уехать 1 сентября, надо было срочно решать и этот вопрос. И вот 16 августа, можно сказать, прямо перед моим отъездом мы поженились, в этом году, кстати, будет 24 года как мы вместе. Расставание было очень тяжелым, прямо таки с «крокодильими» слезами, но 3 сентября 1986 года я улетел в Москву.
Как Вас приняла Москва?
У меня не было в Москве никого вообще. Ни родственников, ни знакомых, только телефон отделения ординатуры ВКНЦ. Позвонил туда, мне говорят, что уже поздно, конец рабочего дня, приходите завтра. А куда же идти, где переночевать? Посоветовали поехать в общежитие, дали адрес, сказали, чтобы как-то сам договорился о ночлеге. Представьте себе мое состояние, в незнакомом городе, причем таком огромном как Москва, со своими баулами и чемоданами (я же ехал не на один день, так что их было немало), на ночь глядя, да еще и дождь при этом неслабый, я с трудом нашел нужный дом. Но мне повезло с дежурившей в общежитии вахтершей, до сих пор помню как ее звали – Екатерина Ивановна. Это была приятная интеллигентная женщина, которая вошла в мое положение и таки пристроила меня на ночлег.
А учеба в ординатуре чем запомнилась?
Ординатура прошла, что называется на «Ура». Учиться мне нравилось, было очень интересно познавать новое, общаться с интересными людьми. Хотя были и тяжелые моменты – постоянно думал о доме, о жене. Первый год почти каждый вечер приходилось принимать фенозепам, скучал страшно, за первый год учебы 10 (!) раз летал в Кишинев. Только прилетал из дому и тут же заказывал билет для следующей поездки, благо билет стоил тогда не так дорого — 27 рублей 50 копеек.
Но принимали меня в Москве очень хорошо, везде были приятные люди, отличные специалисты, которые приняли меня в свой коллектив. Первый год я работал в отделении гипертонии, второй – в отделении нарушений ритма сердца. За два года ординатуры уже как-то привык к Москве. Я знал всех, меня знали и уважали, было как-то жалко уезжать, не защитив диссертацию, уже захотелось поступить в аспирантуру. Конкурс я прошел успешно, кстати, вместе с Олегом Савельевичем Каленичем, который является заместителем директора нашего Института Кардиологии.
И вот впереди еще 3 года учебы. На нашем курсе было 40 человек. Опять же время пролетело быстро, мне очень нравилось то, что я делал. Незаметно и эти три года подошли к концу, надо было думать о защите кандидатской диссертации. Считалось нормальным пройти апробацию (подготовительный к защите период, в какой-то степени в нем и была суть) до ноября, но мы с Олегом Савельевичем защитились уже 16 мая. Тогда мне было 26 лет.
Кстати был тоже один интересный момент. В конце учебного года сам директор академик Чазов лично беседовал с каждым аспирантом, особенно обращали внимание на аспирантов 3 курса. Первый вопрос, который нам задавали: «Когда думаете апробироваться?». У Олега было первое отделение, а у меня второе. Олег зашел последним из своего отделения. Ему, конечно, тоже задали вопрос о сроках апробации. И к удивлению комиссии он сообщил, что уже защитился 16 мая. Его спросили, откуда он такой быстрый приехал в Москву, оказалось из Кишинева. А следом за ним, первым из своего второго отделения вошел я, и тоже – оказалось, что я защитился, и тоже 16 мая. В общем, молдаване тогда всех удивили, защитившись на полгода раньше срока.
Вам предлагали остаться в Москве?
Да, такие предложения были, в частности предлагали остаться и преподавать на кафедре усовершенствования врачей ВКНЦ. Но я, конечно же, решил ехать домой, так как мечтал об этом все 5 лет учебы. Тем более, что к тому времени у меня уже родилась старшая дочь Кристина.
Приехав в Кишинев, мы с Олегом думали, что будем отдыхать положенные нам после окончания аспирантуры 3 месяца. Но не тут-то было. В конце июля открылась Клиника Института Кардиологии, и директор дал понять, что об отдыхе не может быть и речи, надо работать.
Так что мы с Олегом Савельевичем открывали это отделение, в котором я сейчас работаю, можно сказать полностью своими силами, начиная от того, что принимали первых больных и заканчивая тем, что сами носили и расставляли мебель. Это был 91 год. И только открылась клиника, начался путч в Москве — с 16 по 19 августа. Мы тогда очень переживали, ведь только что мы были там, там были все друзья, последние 5 лет работы и учебы. Но… жизнь, как говорится, идет своим чередом.
Началась работа. Сначала научным сотрудником отделения сердечной недостаточности, потом, с 1992 года, старшим научным сотрудником, с 1996 года меня перевели в Клинику артериальной гипертензии, и до настоящего времени я являюсь заведующим этой Клиникой. А с 2005 года я стал еще и заведующим Лабораторией, то есть не только работаю с больными, но и занимаюсь научной деятельностью.
Годы с 1996 по 2005 были очень плодотворными для меня. За это время я написал 5 монографий, а еще вплотную занимался своей докторской диссертацией и защитил ее в 2001 году, тогда мне было 36 лет.
Расскажите, пожалуйста, в нескольких словах о своей работе.
С 1993 года, еще работая в отделении сердечной недостаточности, я начал собирать материал для своей докторской диссертации. Но когда я начинал над ней работать, многие предостерегали меня, говорили, что вряд ли что-то получится.
Почему же?
В нескольких словах дело в следующем. Есть группа препаратов, которые называются бета-адреноблокаторы. Так вот когда их только синтезировали, примерно в 70-ых годах, первое предупреждение было таким, что их нельзя давать больным с сердечной недостаточностью, так как они снижают сократимость сердечной мышцы. В 80-х годах с большой осторожностью и в комбинации с другими препаратами их попробовали давать и больным с сердечной недостаточностью.
Я же в 90-е годы попробовал бета-адреноблокаторы применять в лечении сердечной недостаточности без других лекарств, которые применялись обычно, что было шоком для многих врачей. Результаты оказались прекрасными, и в 2001 году я защитился. И, кстати говоря, в 2003 на западе появилось большое рандомизированное исследование CIBIS-3, которое полностью подтвердило мою работу.
И вот вам случай из жизни, непосредственно касающийся моей докторской диссертации: сегодня у меня был пациент из Каменки, которого направил ко мне брат одного из моих бывших больных, Александр Лембас. Парень как раз попал в мою группу пациентов, когда я работал над докторской. Тогда никто не думал, что он выживет, у него был миокардит. Хотя было ему 24 года, его сердце было изношено, он не мог даже двух шагов пройти, и был кандидатом на пересадку сердца. Встретившись сегодня с этим человеком, я спросил, жив ли его брат, ведь прошло больше 15 лет. Оказалось, что сегодня мой бывший пациент живет в Днепропетровске, женат, имеет двоих детей. Его сердце восстановилось полностью, чему я несказанно рад.
Расскажите, пожалуйста, немного о своей семье.
Жена Нина работает экономистом. Старшая дочь, Кристина, с отличием окончила лицей и сейчас учится на мастерате на юридическом факультете в Госуниверситете. Она не захотела идти в медицину. Младшая, Михаела, в этом году окончила 10 классов, тоже хорошо учится. Не знаю пока как именно сложатся ее дальнейшие планы, но пока что она настроена как раз на медицину. И я был бы очень рад, если бы она выбрала эту профессию.
Как часто Вам приходится участвовать в различных конгрессах, конференциях, представляя нашу страну?
В 1994 году я вместе с доктором Каленичем и доктором Пасечник впервые поехал во Францию, в Европейский Дом Сердца. Для нас это было нечто колоссальное. Эта поездка нас очень вдохновила. Мы увидели, как обстоят дела в кардиологии в других странах, понимали, сколь еще нам предстоит сделать. Потом были стажировки и конгрессы в самых разных странах, они проходят довольно часто и практически в каждой стране Европы, так что разъезжать приходится немало. Но это дает очень многое, ведь появляется возможность узнать для себя что-то новое, совершенствовать свои знания.
На каком уровне по-Вашему сейчас находится медицина и в частности кардиология в Молдове?
С точки зрения профессионализма врачей мы находимся на достаточно высоком уровне. Взять хотя бы такой факт. В то время, когда я учился в Москве, нас аспирантов-молдаван на разных специальностях было около 40 человек. Сегодня в Молдове из них осталось человек 5, а остальные работают в разных клиниках в Америке, Канаде, Германии, Франции и т.д. Так что уровень подготовки наших врачей можно назвать высоким.
Что касается чисто технического уровня, то например, у нас в кардиологии есть направления, которые не ниже европейского. Хотя есть и те области, которые страдают. Например, не делается в Молдове трансплантация сердца, но не потому, что это сложно для нас, скорее есть сложности в материальном плане.
В целом, на мой взгляд, кардиология в Молдове на неплохом уровне. Конечно, некоторые медицинские манипуляции делаются, только в Институте Кардиологии, и замечу на очень приличном уровне. Так что ехать для обследования и операции в Киев, Москву или Румынию не стоит.
Каковы Ваши дальнейшие планы?
Продолжать работать, лечить людей, совершенствовать свои знания. Я горд тем, что в 2007 году получил высокое звание действительного члена Коллегии Американских Кардиологов. Сейчас думаю над следующей монографией. Надеюсь, все мои планы будут реализованы.